Завещание патриарха тихона 1925 год

Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Завещание патриарха тихона 1925 год». Также Вы можете бесплатно проконсультироваться у юристов онлайн прямо на сайте.

Содержание

1. Завещание Патриарха Тихона. 1925 г.

2. Послание патриарха Тихона. 15 апреля 1925 г.

3. К проблеме подлинности «завещательного послания» Патриарха Тихона

4. Завещание патриарха Тихона, права местоблюстителя

5. Патриарх Тихон – глазами зарубежья

6. Святой Патриарх Тихон: Без лукавства и святошества

Расписание богослужений
Проповеди
Аудиозаписи богослужений
Сретенский месяцеслов
Подготовка к Крещению
Подать записку
Помочь монастырю

Завещание Патриарха Тихона. 1925 г.

План обители
Храмы обители
Святыни обители
Экскурсии
Магазин «Cретение»
Трапезная «Несвятые святые»
Подать записку
Помочь монастырю

Издательство монастыря
Хор Сретенского монастыря
Паломнический центр
Просветительские курсы
Беседы с прихожанами
Молодежный центр
Воскресная школа
Молодежный волонтерский проект «Родная земля»
Золотошвейная мастерская
Школа-интернат

Послание патриарха Тихона. 15 апреля 1925 г.

Вот как об этом вспоминает охранница Вешнева:

«Патриарх живет в тереме на стене… Любит тепло. Иногда поздно вечером просит затопить у себя. Сидит на маленькой скамеечке с кочергой и смотрит на пылающие дрова. Ребята говорят, мечтает (…) Ему ни с кем нельзя видеться. А посетителей бывает много. Часовой звонит, я впускаю на площадку, выслушиваю, докладываю Патриарху и передаю ответ. Чаще всего ему несут дары – самые разнообразные: дрова, рамку меда, заштопанные носки, фунт свечей, мешок муки, две луковицы, штуки полотна (…) Все отправляю монашке (…)

***

У него очень строгий режим. Просыпается в шесть. Выходит на площадку и, обнаженный по пояс, делает гимнастику. Тщательно умывается. Долго молится. Завтракает. Всегда по утрам пишет. Прогуливается по комнате. Снова работает. За час до обеда, тепло одетый, выходит на стену. Прогуливается до башни и обратно. Мы за ним не выходим, наблюдаем из окна. К этому времени двор заполняется народом. Это верующие ожидают его благословения. Патриарх время от времени подходит к краю стены и молча благословляет крестным знамением. Многие опускаются на колени. Матери поднимают детей. Все молча, разговаривать не положено.

В час обедает. До трех отдыхает. В четыре «кушает чай», после чая садится за стол. Опять работает – пишет или читает. В пять обычно топим печи. Патриарх прогуливается по всем комнатам с кочергой и помешивает. Иногда мы сидим перед нашей печкой на лестничной площадке. Патриарх, красноармеец и я. Иногда печем картошку и тут же едим ее, душистую и хрустящую. Дружелюбно разговариваем.

В семь ужин, и после этого Патриарх к нам до утра не выходит. Я к нему никогда не захожу. А ребята подсматривают и говорят, что он очень долго стоит на коленях, и иногда будто бы всю ночь (…)

***

Меня поражает его такт. Он умеет разговаривать свободно и живо, не касаясь никаких скользких тем. Однажды красноармеец спросил:

– Скажи, отец, а Бог-то есть?

Я от этого вопроса вспотела и про себя обругала красноармейца. А Патриарх спокойно ответил (…)

***

С Лубянки Патриарх возвращается всегда очень утомленным. А когда отдышится – пройдется по всем комнатам, остановится в дверях дежурки и на меня посмотрит. Он ничего не говорит, только глаза у него улыбаются (…)

***

А когда наступил Новый год и мы по благовесту поняли, что начали поздравлять, раздались тихие шаги. Удивленные, мы обернулись (Патриарх никогда не приходил ночью), увидели его. В шелковой рясе, с большим золотым крестом на груди, с тщательно расчесанными серебристыми волосами.

Он держал в руках деревянный поднос, полный пряников, пастилы, орехов, яблок. Поставил на стол, низко поклонился и поздравил нас с Новым годом. Мы встали и тоже поздравили его, пожелав здоровья и удачи. А потом вскипятили чай, вызвали часового и великолепно втроем отметили Новый год (…)

***

Я, улыбаясь, поздравила – арест снят.

Протягивая мне салфетку, он сказал:

– За заботу и внимание.

Я вспыхнула, поблагодарила и отказалась. Подарок от заключенного? Не положено.

А он, как бы прочтя мои мысли и покачивая салфетку, сказал:

– Это же не предмет. Материальной ценности он не имеет. Это символ, память о днях в Донском.

Разве против этого я могла устоять? Я завернула ее в папиросную бумагу и спрятала в сумку».

Выпуская его на свободу в полной уверенности, что теперь Патриарх для народа умер и бессилен создать какую-либо церковную организацию, ему объявляют, что он может в области церковной жизни предпринимать все, что найдет нужным.

Однако случилось совсем не то, что ожидали власти.

«“Покаянное заявление” Патриарха, напечатанное в советских газетах, не произвело на верующий народ ни малейшего впечатления. Без малейшей пропаганды весь верующий народ, как один человек, каким-то чудом Божиим так формулировал свое отношение: “Это Патриарх написал не для нас, а для большевиков”. “Собор” же 1923 года ни на один момент не имел для верующего народа ни малейшего авторитета: все хорошо понимали, что вся затея этого “собора” просто проделка советской власти, никакой церковной значимости не имеющая. В результате власть очутилась перед совершенно неожиданным для нее фактом: подавляющая масса верующего народа открыто приняла освобожденного Патриарха как своего единственного законного главу и руководителя, и Патриарх предстал пред глазами советской в полном ореоле фактического духовного вождя верующих народных масс», – напишет потом в эмиграции председатель Московского епархиального совета профессор Василий Виноградов, впоследствии протоиерей РПЦЗ.

Неутомимое ГПУ еще продолжало плести свою паутину: в начале 1925 года начали раскручивать дело «шпионской организации церковников», которую, по замыслу следствия, возглавлял Патриарх Тихон (дело закроют только летом). В конце марта его снова вызвали на Лубянку.

5 апреля он совершил последнее свое богослужение в храме Большого Вознесения у Никитских Ворот.

Первого октября, за несколько дней до заседания Синода, извергнувшего Диомида, организация «Союз Русского Народа» (где председательствует А. Турик и куда также входят небезызвестные К. Душенов и М. Назаров) обнародовала воззвание, в котором, солидаризируясь с епископом Диамидом, озвучила очередные обвинения в адрес иерархии. Помимо традиционного монархизма-антисемитизма-антиэкуменизма, воззвание содержало, в частности, напоминание о том, как в марте 1917-го Святейший Синод вначале «пошел на поводу революционного Временного правительства», а затем, в лице митрополита Сергия (Старогородского) «признал благотворность богоборческой большевицкой революции». «Самым отвратительным в Декларации митрополита Сергия о лояльности революционной богоборческой власти, — говорилось в воззвании, — было то, что он солидаризировался с “совецкой властью” в преследовании православных исповедников… Объявив их “государственными преступниками”, он тем самым фактически развязал богоборческим властям руки в истреблении своих православных собратьев».

Святые говорят: чтобы узнать свой грех, послушай, в чем тебя обвиняют. Воспользуемся добрым советом. Началом трагедии Русской Церкви в ХХ веке можно считать день начала Первой русской революции 9 января 1905 года. Василий Розанов, приводя в своей книге «В темных религиозных лучах» речь казанского епископа, произнесенную всего через две недели после расстрела Крестного хода рабочих к царю («душегубы-революционеры не убоялись поднять бунт против Царя и правительства… И подставить эти невинные жертвы под выстрелы военной силы, которая призвана, которая должна была рассеять мятежную толпу…»), сопроводил ее такими горестными (и во многом пророческими) словами: «Она (речь эта. — В. М.) незабываемый памятник “Истории русской Церкви” и пусть в качестве такового украшает ее могилу, — уже не далекую могилу! Горе! Горе! Но не виновен врач, который произносит: “Сердце остановилось, пульса не слышно”»…

А всего через несколько лет те же самые епископы, невозмутимо отрекавшиеся от собственного народа, будут также спокойно отрекаться от царя. Уже на следующий день после ареста «гражданина Романова» Святейший Синодвозгласит: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути». Чем можно объяснить такое поведение?

Непростые отношения церкви и власти обусловлены были во многом извечной борьбой за право быть «наместником Бога» на земле. Церковь помнила и бунт Никона (священство выше царства!), и ответную реакцию Петра, упразднившего патриаршество и во избежание подобных эксцессов встроившего церковь в госаппарат. Еще митрополит Филарет Московский писал Николаю I: «Вы поставили церковь на колени,.. следующим будет ваш престол».Чуть ли не восторженно принимая отречение Николая II, церковь мстила царю за вековые унижения «синоидального плена». Была здесь, конечно, и личная обида. «В Синоде одни только животные» — это известное мнение императрицы о петербургских владыках и постоянные угрозы «дать Синоду хороший урок и строгий реприманд за его поведение», которыми она то и дело понукала своего «Ники», не способствовали, конечно, дружеским отношениям между царской семьей и иерархами, особенно после явления Распутина. Известно отчаянное восклицание митрополита Антония Храповицкого в ответ на возвышение очередного распутинского выдвиженца: «Скоро мы и черного борова произведем в митрополиты».

Итак, иерархия мстила не только царству, но и лично Николаю. И факт остается фактом: церковь палец о палец не ударила, чтобы защитить бывшего царя, ходатайствовать о его освобождении, хотя рычаги влияния на Временное правительство у нее были и за членов своей корпорации она активно вступалась. Вот суть «ереси цареборчества», которую инкриминирует Диомид сегодняшним наследникам царского Синода, и вот откуда растет его «анафема».

Но оставим в покое «мистику самодержавия». Христианскую совесть смущает другое. Царь, в конце концов, сам отрекся от престола. Можно понять и свободолюбие архиереев и их революционный порыв. Но соглашаясь с судом над царем, отрекаясь от Николая, Синод снова слишком легко забывал о человеке. В 1905-м, благословив расстрел Крестного хода к царю, Синод, по сути, отрекся (вместе с царем) от своего народа. А ведь печаловаться за народ — прямое дело Церкви и ее обязанность перед Христом. Да и месть и злорадство — чувства совсем не христианские.

Так выглядит эта история, если взглянуть на нее по-евангельски просто. И можно, наверное, узреть определенную логику в мифах наших сегодняшних царебожников, наделяющих Николая II богочеловеческими чертами, а в русских синоидалах увидеть тех представителей иудейского синедриона, что предавали когда-то на смерть другого Человека и за то же, в сущности, преступление: за то, что «Он сделал себя богом», т. е. взял на Себя власть, которая Ему не принадлежала.

Когда-то Иван Ильин справедливо назвал Русскую революцию «духовным искушением», испытанием, которое «настигло всех: от Государя — до солдата, от Святейшего Патриарха — до последнего атеиста, от богача — до нищего» и которого никто, увы, не выдержал. Русская революция стала, по слову Солженицына, «великим позорищем» нации. И церковь — как духовное сердце этой нации — в полной мере ответственна за него.

В момент крушения империи честь Русской церкви, да и самое ее бытие были спасены служением патриарха Тихона. Читая сегодняшние инвективы Диомида, мы узнаем, что и патриарх Тихон, оказывается, недостаточно каноничен, поскольку ставится под вопрос его монархизм. В провозглашенной им анафеме 1918 года, утверждает Диомид, «нет ни единого слова анафематствования ни большевикам, ни советской власти, ни революции».Скорее всего, Диомид вовсе не читал воззваний патриарха,довольствуясь их пересказами в «Духе христианина». К слову сказать, сам мятежный епископ побоялся приехать даже на Архиерейский собор, прикрывшись липовой справкой, хотя единственное, что ему там угрожало, — обструкция от коллег по корпорации. Так ли держал себя патриарх Тихон? Вспомним, какие слова бросал он прямо в лицо большевистскому зверю в момент самой первой, самой лютой его ярости: «Гонение воздвигли на истину Христову… враги истины… и вместо любви… всюду сеют семена… ненависти… Опомнитесь, безумцы… То, что творите вы… поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому… и страшному проклятию потомства… АНАФЕМАТСТВУЕМ вас… Заклинаем… верных чад Церкви, НЕ ВСТУПАТЬ С ТАКОВЫМИ ИЗВЕРГАМИ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО В КАКОЕ-ЛИБО ОБЩЕНИЕ… противостаньте им силою веры… А если нужно будет и пострадать,.. зовем вас на эти страдания вместе с собою… и враги Церкви… расточатся силою креста Христова, ибо непреложно обетование: “Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ей”».Это слова из Послания Патриарха Тихона 19 января (1 февраля) 1918 года.

А вот выдержка из Обращения Патриарха Тихона к Совету Народных Комиссаров в связи с первой годовщиной Октябрьской Революции 25 октября (7 ноября) 1918 года: «“Все, взявшие меч, мечем погибнут”. Это пророчество Спасителя обращаем Мы к вам,.. называющие себя “народными” комиссарами… Вы разделили весь народ на враждующие… станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы… заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду Хватают сотнями беззащитных… казнят без следствия и суда… епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем неповинных… Уже заплатили кровию мученичества многие… церковные проповедники…»

Да, надо признать, что и сам Патриарх Тихон не удержался на высоте своего первоначального праведного гнева. В актах 1923–1925 годов он уже признавал советскую власть и каялся в ее анафематствовании. Чекисты вынудили больного, находившегося под арестом патриарха вначале признать, что «Церковь аполитична и не желает отныне быть ни “белой”, ни “красной”», а затем и то, что «Церковь отмежевалась от контрреволюции и стоит на стороне Советской власти». Конечно, все прекрасно понимали, чего стоили Тихону эти слова. И соборное сознание Церкви не поставило ему их в вину. Но нельзя вслед за Георгием Федотовым не признать и того, что «из малого, легкого, почти “святого” греха патриарха, м. Сергий создал традицию — традицию лжи».

К проблеме подлинности «завещательного послания» Патриарха Тихона

Архиерейский собор 9—11 октября 1989 года, проходивший в московском Даниловом монастыре, был приурочен к празднованию 400-летия установления патриаршества в Русской Церкви. Именно на этом соборе было принято решение о канонизации Патриарха Иова — первого русского патриарха, избранного в 1589 году, и Патриарха Тихона — первого предстоятеля Церкви после восстановления патриаршества Поместным собором 1917 /18 годов.

Для большинства верующих людей Советского Союза канонизация Патриарха Тихона была актом смелым и чрезвычайно прогрессивным. Если личность Патриарха Иова для большинства советских граждан была на тот момент малоизвестным «преданьем старины глубокой», то фигура Патриарха Тихона была, в общем-то, широко известной. И канонизация его была шагом, как сейчас говорят, «неполиткорректным».

По мнению Сергея Беляева, тогда, в конце 1980-х годов, для верующих людей канонизация Патриарха Тихона, безусловно, давала надежду на возвращение России к ее историческим корням:

В то же время для многих православных людей, в особенности для тех, кто знал подробности большевистских гонений на Церковь, праздник этот был с оттенком грусти. Канонизация Патриарха Тихона, как и вообще канонизация новомучеников, началась в Русской Православной Церкви слишком поздно. Несмотря на то, что сведения о пострадавших за веру при советской власти начал собирать еще Поместный собор 1917/18 годов, — ведь первые кровавые расправы над верующими начались сразу после Октябрьской революции, с убийства в Киеве священномученика Владимира Богоявленского, вплоть до конца советского периода ни один из новомучеников не был «вслух» прославлен Церковью.

Почти 60 лет, с момента воссоздания Московской Патриархии в 1944 году, церковная иерархия публично отвергала само существование гонений за веру в СССР. В этом смысле канонизация Патриарха Тихона была запоздалым, но честным шагом на пути к исторической правде.

Личность Патриарха Тихона не укладывается в рамки традиционного житийного стиля. В образе святителя нет гладкости и сусальности, присущих многим дореволюционным архиереям. Патриарх был выходцем из духовного сословия – то есть был священником далеко не в первом и не во втором поколении, — однако многие из сохранившихся свидетельств о нем резко контрастируют с рассказами о «кастовом» духовенстве старой России. Выражение архимандрита Тихона (Шевкунова), использованное применительно к подвижникам веры нашего века, — «несвятой святой», — вполне можно было бы отнести и к святителю Тихону.

По словам современника, с детства Тихон был «богобоязненным без лукавства и святошества». Его однокурсник, впоследствии протопресвитер Константин Изразцов, миссионер в Южной Америке, вспоминал о нем:

Известно, что в общении Тихон был прост и доступен.

Святейший был не чужд светской культуре, читал художественную литературу. Врач Эмилия Бакунина, наблюдавшая его в последние дни жизни, вспоминает:

Подчас Тихон легче находил общий язык со светскими людьми, нежели с монашеством. Выпущенный в 2007 году издательством ПСТГУ двухтомник «Современники о Патриархе Тихоне» содержит много свидетельств того, как Святейший легко устанавливал контакт даже с теми людьми, кто плохо знал церковный этикет и побаивался иерархии. Так, И. И. Василевский рассказывает о духовном концерте, на котором должна была выступать светская актриса — О. Л. Книппер-Чехова.

Ольга Леонардовна очень волновалось, так как выступать нужно было в храме, а в числе присутствующих был сам Патриарх. Устроитель концерта разыскал Святейшего перед началом и, рассказав о том, как нервничает актриса, просил его разрешения представить ее. Патриарх согласился, и когда актриса подошла к Святейшему, он «благословив, сказал ей тут же, без предисловий: „Ну вот, говорят, вы что-то пугаетесь нас. Не пугайтесь. Мы не очень-то уж страшные. Успокойтесь, все пройдет хорошо“, — и он с разговорами увлек ее в зал, где предложил ей место рядом с собою, так что она, сидя рядом с Патриархом и беседуя с ним, прослушала все первое отделение концерта».

Есть свидетельства о том, что Патриарх Тихон был страстным «кошатником».

Завещание патриарха Тихона, права местоблюстителя

Один из самых трудных моментов в понимании личности Патриарха Тихона (и то, что нередко ставится ему в вину церковными публицистами), — это его так называемое «Завещательное послание». Оно было опубликовано через неделю после смерти Патриарха, 15 апреля 1925 года, в газетах «Правда» и «Известия». Религиозная публицистика давно разобрала его текст на цитаты:

Тропарь, глас 1

Апо́стольских преда́ний ревни́теля/ и Христо́вы Це́ркве па́стыря до́браго,/ ду́шу свою́ за о́вцы положи́вшаго,/ жре́бием Бо́жиим и́збранного/ Всеросси́йскаго Патриа́рха Ти́хона восхва́лим/ и к нему́ с ве́рою и упова́нием возопии́м:/ предста́тельством святи́тельским ко Го́споду/ Це́рковь Ру́сскую в тишине́ соблюди́,/ расточе́нная ча́да ея́ во еди́но ста́до собери́,/ отступи́вшия от пра́выя ве́ры к покая́нию обрати́,/ страну́ на́шу от междоусо́бныя бра́ни сохрани́/ и мир Бо́жий лю́дем испроси́.

Ин тропарь, глас 3

В годи́ну тя́жкую Бо́гом и́збранный/ в соверше́нной свя́тости и любви́ Бо́га просла́вил еси́,/ во смире́нии вели́чие, в простоте́ и кро́тости си́лу Бо́жию явля́я,/ положи́л ду́шу за Це́рковь, за лю́ди своя́,/ испове́дниче патриа́рше свя́те Ти́хоне,/ моли́ Христа́ Бо́га,/ Ему́же сораспя́лся еси́,/ и ны́не спасти́ зе́млю Ру́сскую и па́ству Твою́.

Кондак, глас 2

Ти́хостию нра́ва укра́шен,/ кро́тость и милосе́рдие ка́ющимся явля́яй,/ во испове́дании Правосла́вныя ве́ры и любве́ ко Го́споду/ тверд и непрекло́нен пребы́л еси́,/ святи́телю Христо́в Ти́хоне./ Моли́ся о нас, да не разлучи́мся от любве́ Бо́жия,/ я́же о Христе́ Иису́се, Го́споде на́шем.

Из воспоминаний Ольги Ильиничны Подобедовой, которая в то время была членом сестричества в храме Сошествия Святаго Духа на Лазаревском кладбище:

«В храме на Лазаревском кладбище любил бывать Патриарх-исповедник Тихон. Он довольно часто служил там в 1920-х годах. Резиденция Святейшего помещалась недалеко, на Троицкой горке, где находилось подворье Троице-Сергиевой лавры. Святейший очень любил детей. Бывало, после службы выйдет на амвон (а летом — на паперть), уже разоблачившись, стоит на нижней ступеньке амвона, широко раскинув руки, и подзывает к себе деток.

Когда их наберется довольно много, снимает панагию и благословляет ею каждого, и целовать дает, а потом подзывает посошника с большой корзинкой, в которой лежат или яблоки, или карамельки в бумажках, или благословленные хлебцы, — и раздает всем деткам скромные гостинцы, улыбаясь своей добрейшей улыбкой. Время было тяжелое, 1924 год, начало. Иного он гладит по голове, кому-то серьезно возлагает руку на голову и держит дольше, кому-то говорит веселую прибаутку. Все это делается в краткие мгновения, пока не подъехал извозчик… «

См. также: Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году

Урожай 1919 и в особенности 1920 года во многих регионах страны был плохим; начался голод, усугубившийся политикой большевистского правительства (реквизиция зерна у крестьян по продразвёрстке)^[36]^[37].

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано»^[38]. В тот же день была издана специальная инструкция о порядке изъятия церковных ценностей, предусматривающая точные условия производства работ по изъятию и гарантирующая правильность этого изъятия.

В связи с декретом о изъятии ценностей Патриарх Тихон обратился к верующим с Воззванием от 15 (28) февраля 1922^[39]:

Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с.г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10(23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад Наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освящённых и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана (73-е правило Апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора).^[40]

Послание Патриарха было разослано епархиальным архиереям с предложением довести его до сведения каждого прихода.

В марте в ряде мест произошли эксцессы, связанные с изъятием ценностей, особенно большой резонанс имели события в Шуе. В связи с последними 19 марта 1922 года Председатель Совнаркома В. И. Ленин составил секретное письмо. Письмо квалифицировало события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства»^[41].

В заседании Политбюро 22 марта 1922 года, по предложению Ленина^[42], был принят план Троцкого^[43] по разгрому церковной организации: арест Синода и Патриарха («примерно через 10—15 дней»), печать должна была «взять бешеный тон», надлежало «приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей»^[44]. В марте начались допросы Патриарха Тихона: он вызывался в ГПУ на Лубянку, где ему дали под расписку прочесть официальное уведомление о том, что правительство «требует от гражданина Беллавина как от ответственного руководителя всей иерархии определённого и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчинённая ему иерархия».

К началу 1921 года в заседаниях Синода могло участвовать лишь весьма ограниченное количество епархиальных архиереев: многие были в эмиграции, другие не могли прибыть в Москву ввиду внешних обстоятельств. Другой высший орган церковного управления — ВЦС — распался за убылью своих членов. Вследствие такого развития ситуации, высшая церковная власть практически осуществлялась единолично Патриархом; на территориях же, занятых белыми, с ноября 1918 года создавались временные церковные управления^[57].

В ноябре 1921 года в Сремских Карловцах (Сербия) оформилось фактически независимое русское церковное образование, впоследствии именуемое как Русская Православная Церковь заграницей.

12 мая 1922 года протоиерей Александр Введенский, вместе со священниками Калиновским, Красницким, Белковым и псаломщиком Стадником, прибыли в Троицкое подворье на Самотёке, где тогда находился под домашним арестом Патриарх Тихон. Обвинив Патриарха в необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством и к анархии в церковном управлении, группа потребовала, чтобы он временно отказался от своих полномочий^[58]. По некотором размышлении, Тихон подписал резолюцию о временной передачи церковной власти с 16 мая митрополиту Ярославскому Агафангелу. 14 мая того же года в «Известиях» было напечатано подписанное епископом Антонином Грановским и рядом священников воззвание Верующим сынам православной церкви России, говорившее о необходимости проведения нового поместного собора для преодоления церковной разрухи, вина за которую всецело возлагалась на Патриарха Тихона: «Верхи священноначалия держали сторону врагов народа. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена.»^[59] Воззвание Антонина и иже с ним было также опубликовано в партийной газете «Правда», где его сопровождала статья от редакции «Церковная демократия против церковного феодализма», заканчивавшаяся словами: « нужно приветствовать шаг церковной демократии, срывающей все личины с жадных святейших персон»^[60].

15 мая депутация обновленцев принята Председателем ВЦИК М. Калининым и на следующий день было объявлено об учреждении нового Высшего Церковного Управления (ВЦУ). Последнее полностью состояло из сторонников обновленчества; первым его руководителем стал епископ Антонин Грановский, возведённый в сан митрополита. На следующий день власти, чтобы облегчить обновленцам задачу овладения властью, перевезли Патриарха Тихона в Донской монастырь в Москве, где он находился в строгой изоляции. К концу 1922 года обновленцы смогли занять две трети из 30 тысяч действовавших в то время храмов. Так начался так называемый обновленческий раскол, который до определённого времени поддерживался органами государственной власти РСФСР и СССР. Церковная структура («староцерковники»), возглавляемая Патриархом Тихоном, оказалась вне закона.

«Второй Поместный Всероссийский Собор» (первый обновленческий), открывшийся 29 апреля 1923 года в Москве, в храме Христа Спасителя, высказался в поддержку советской власти и 3 мая вынес решение о лишении сана «бывшего патриарха Тихона», а также лишении его монашества: « Священный Собор Православной Церкви 1923 года осуждает контр-революционную борьбу и её методы — методы человеконенавистничества. В особенности Собор 1923 года скорбит об анафематствовании Советской власти и всех, её признающих. Собор объявляет анафематствование не имеющим никакой силы. 2. Собор 1923 года осуждает всех тех, кто шёл этим путём и других вёл за собой И прежде всего это касается ответственного руководителя всей церковной жизнию — Патриарха Тихона, так как патриарх ТИХОН вместо подлинного служения Христу служил контр-революции и этим, как лицо, которое должно правильно вести всю церковную жизнь, ввёл в заблуждение широкие церковные массы, то Собор считает Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви. На основании церковных канонов сим объявляет его лишённым сана и монашества и возвращённым в первобытное мирское положение. Отныне патриарх ТИХОН — мирянин Василий Беллавин.»^[61]^[62] 4 мая того же года, согласно сообщению «Известий»^[63], постановление Собора было вручено лично Тихону.

По своём освобождении 26 июня 1923 года, 1 июля Тихон издал специальное послание, а 15 июля того же года сделал с амвона собора Донского монастыря публичное заявление о своём возвращении к церковному управлению всею Российскою Церковью и признании ничтожными всех действий обновленческого ВЦУ и ВЦС^[64].

Анонимно издавшая свои воспоминания свидетельница похорон патриарха Тихона писала: «К Донскому стечение народа было огромное. По приблизительному подсчёту, там перебывало в те скорбные дни не менее одного миллиона людей. Вокруг Донского все ведущие к нему улицы и вся Калужская площадь были запружены народом. Уличное движение по ним прекратилось, трамваи доходили лишь до Калужской площади. Порядок поддерживался рабочими-распорядителями, у которых на рукаве была чёрная повязка с белым крестом. Очередь от Нескучного — версты 1,5 от монастыря — шла по четверо в ряд. Передвигались до собора более трёх часов. Беспрерывно пополняясь у Нескучного вновь прибывающими, этот медленно день и ночь движущийся людской поток не походил на обычные „хвосты“. Это было торжественное шествие. В день погребения Патриарха погода стояла чудесная — тёплая, ясная, весенняя. Служба, по установленному чину, началась в 7 ч. утра и продолжалась до наступления темноты. Двери собора были открыты настежь, т.ч. не поместившимся внутри его и стоявшим впереди было слышно богослужение, а пение доносилось и дальше. От вторивших ему передних рядов оно перекатывалось в задние, и пела вся многотысячная толпа. Это было заупокойное служение всенародное. Духовный и молитвенный подъём был так велик, что даже не слышалось плача. Это было не только погребение Патриарха Тихона, но и всенародное его прославление.»^[75]

1 ноября 1981 года Патриарх Тихон был прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Синодом РПЦЗ.

9 октября 1989 года был канонизирован Архиерейским Собором РПЦ^[76]; стоит во главе Собора Новомучеников и Исповедников Российских. Канонизация Святейшего Патриарха Тихона была первым шагом к прославлению новомучеников и новых исповедников Российских, пострадавших в годы революционной смуты и большевистского террора^[77].

19 февраля 1992 года совершилось обретение святых мощей Патриарха Тихона. Мощи обычно открыто покоятся в Большом Донском соборе Донского монастыря.

Память святителя Тихона Церковь празднует 25 марта (по юлианскому календарю) в день его преставления; а также 26 сентября — день его прославления в лике святых.

Ставился вопрос о внесении в месяцеслов также и даты обретения его мощей как дополнительного дня памяти. 3 декабря 2007 года Патриарх Алексий II по представлению Календарного отдела Издательского Совета Русской Православной Церкви благословил внести в официальный месяцеслов ещё один день памяти святителя Тихона — 5 ноября по юлианскому календарю — дата избрания на Всероссийский Патриарший престол^[78].

9 декабря 1924 года. Донской монастырь, Москва.

Деревянная дверь флигеля затрещала от мощных ударов и распахнулась настежь.

— Ну, где тут главный поп?! — в покои патриарха из ночной морозной тьмы вошли двое молодых людей, один взгляд на которых не оставлял никаких сомнений в принадлежности к криминальному миру. Красные шёлковые рубахи-косоворотки под кожаными комиссарскими куртками, кепки-восьмиклинки английского сукна — высший шик среди «фартовых воров-налётчиков». За голенищами грязных сапог торчали наборные рукояти финских ножей.

— Что вам угодно?! — выступил вперёд патриарх Тихон, напоминавший библейского героя древности: простая холщовая рубаха, в руках посох, голубые спокойные глаза, казалось, видели непрошеных гостей насквозь.

— Благословите, батюшка! — дыхнул перегаром в лицо один из налётчиков. — На компании по — ик!.. — изъятию церковных ценностей.

15 августа 1917 года, в день Успения Богородицы, литургией, совершённой митрополитом Владимиром (Богоявленским) в кремлёвском Успенском соборе, открылся Всероссийский Поместный собор 1917—1918 годов. Более половины участников Собора были миряне. Согласно уставу Собора, право голоса было даровано священнослужителям и мирянам наравне с архиереями, но Архиерейское совещание имело право вето по отношению к решениям, принятым на пленарных заседаниях^[32]. На Соборе разгорелась оживлённая дискуссия о потребном высшем церковном управлении. Далеко не все участники высказывались за реставрацию патриаршества; против выступала значительная группа профессоров-богословов. После революции и прихода к власти большевиков в Петрограде 28 октября (10 ноября) прения по вопросу были прекращены, и было принято решение о восстановлении патриаршества.

См. также: Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году

Урожай 1919 и в особенности 1920 годов во многих регионах страны был плохим; начался голод, усугубившийся политикой большевистского правительства (реквизиция зерна у крестьян по продразвёрстке)^[41]^[42].

Всероссийский центральный исполнительный комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано»^[43]. В тот же день была издана специальная инструкция о порядке изъятия церковных ценностей, предусматривавшая точные условия производства работ по изъятию и гарантировавшая правильность этого изъятия.

В связи с декретом о изъятии ценностей патриарх Тихон обратился к верующим с Воззванием от 15 (28) февраля 1922 года:

К началу 1921 года в заседаниях Синода могло участвовать лишь весьма ограниченное количество епархиальных архиереев: многие были в эмиграции, другие не могли прибыть в Москву из-за внешних обстоятельств. Другой высший орган церковного управления — Высший церковный совет — распался за убылью своих членов. Вследствие такого положения высшая церковная власть на территории РСФСР практически осуществлялась единолично Патриархом; на территориях же Российского государства с ноября 1918 года создавались временные церковные управления^[60].

В ноябре 1921 года в Сремских Карловцах (Сербия) состоялся Первый Всезарубежный Собор, который оформил де-факто независимое русское церковное образование (номинально признававшее патриарха Тихона), впоследствии именуемое как Русская православная церковь заграницей. 5 мая 1922 года в Москве в соединённом присутствии Священного синода и Высшего церковного совета под председательством патриарха Тихона было вынесено постановление, которым Патриархия отмежевалась от решений и заявлений Собора в Сремских Карловцах и требовала «упразднить Высшее Церковное Управление за-границей»^[61]. Карловчане исполнили распоряжение чисто формально: 2 сентября 1922 года Собор зарубежных архиереев упразднил ВЦУЗ и образовал Временный заграничный Священный синод.

12 мая 1922 года протоиерей Александр Введенский вместе со священниками Калиновским, Красницким, Белковым и псаломщиком Стадником прибыл в Троицкое подворье на Самотёке, где тогда находился под домашним арестом патриарх Тихон. Обвинив Патриарха в необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством и к анархии в церковном управлении, группа потребовала, чтобы он временно отказался от своих полномочий^[62]. По некотором размышлении Тихон подписал резолюцию о временной передаче церковной власти с 16 мая митрополиту Ярославскому Агафангелу. 14 мая в «Известиях» было напечатано подписанное епископом Антонином Грановским и рядом священников воззвание «Верующим сынам православной церкви России», говорившее о необходимости проведения нового Поместного собора для преодоления церковной разрухи, вина за которую всецело возлагалась на патриарха Тихона: «Верхи священноначалия держали сторону врагов народа. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена»^[63]. Воззвание Антонина и иже с ним было опубликовано также в большевистской газете «Правда», где его сопровождала статья от редакции «Церковная демократия против церковного феодализма», заканчивавшаяся словами: « нужно приветствовать шаг церковной демократии, срывающей все личины с жадных святейших персон»^[64].

Василий родился в приходе Воскресенской церкви погоста Клин Торопецкого уезда Псковской губернии (ныне деревня в Куньинском районе Псковской области), в семье потомственного священника Иоанна Тимофеевича Беллавина (1824—1894); позднее родитель был переведён в приход Спасо-Преображенской церкви города Торопца, в Псковской епархии. Фамилия Беллавин была довольно распространена на Псковщине среди лиц духовного звания.

У Василия Беллавина было трое братьев, которые умерли, не дожив до старости. Мать, Анна Гавриловна, скончалась в ночь с 29 на 30 апреля 1904 года ^{[Комм 1]}, после чего у него не осталось близких родственников. С юных лет Василий отличался религиозной настроенностью, любовью к Церкви, кротостью и смирением.

Девяти лет Василий поступил в Торопецкое духовное училище, а в 1878 году, по окончании училища, покинул родительский дом, чтобы продолжить образование в Псковской духовной семинарии. По словам современника, «Тихон был очень добродушным, кротким и богобоязненным без лукавства и святошества»; среди своих товарищей по Псковской семинарии имел шутливое прозвище «Архиерей». Товарищи уважали его за блестящие успехи в науках и всегдашнюю готовность помочь, особенно в составлении и исправлении многочисленных в семинарии сочинений.

После семинарии поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, где среди товарищей имел прозвище «Патриарх». Его однокурсник, впоследствии протопресвитер Константин Изразцов, миссионер в Южной Америке^[6], вспоминал: «Во всё время академического курса он был светским и ничем особенным не проявлял своих монашеских наклонностей. Его монашество после окончания Академии поэтому для многих его товарищей явилось полной неожиданностью»^[7].

В июне 1888 года двадцати трёх лет от роду окончил духовную академию со степенью кандидата богословия и правом получения степени магистра без нового устного испытания^[8]. 11 июня 1888 года приказом обер-прокурора Святейшего Синода назначен преподавателем основного, догматического и нравственного богословия в Псковскую духовную семинарию^[9].

9 марта 1917 года после Февральской революции подписал воззвание Синода, в котором говорилось: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на её новом пути»^[28].

Несмотря на это, обер-прокурор Святейшего синода во Временном правительстве Владимир Львов в середине апреля подобрал на летнюю сессию новый состав Синода, в который из прежних членов вошёл только архиепископ Сергий (Страгородский). До того архиепископ Виленский Тихон вызывался на зимнюю сессию Синода 1916—1917 годов; в новый состав Синода вызван не был^[29].

Патриарх Тихон – глазами зарубежья

15 августа 1917 года, в день Успения, литургией, совершённой митрополитом Владимиром (Богоявленским) в кремлёвском Успенском соборе, открылся Всероссийский Поместный Собор 1917—1918 годов. Более половины участников Собора были миряне, хотя и без права голоса при принятии решений. На соборе разгорелась оживлённая дискуссия о потребном высшем церковном управлении. Далеко не все участники высказывались за реставрацию патриаршества; против выступала значительная группа профессоров-богословов из мирян. После революции и прихода к власти большевиков в Петрограде, 28 октября (10 ноября), прения по вопросу были прекращены и было принято решение о восстановлении патриаршества.

См. также: Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году

Всероссийский центральный исполнительный комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано»^[42]. В тот же день была издана специальная инструкция о порядке изъятия церковных ценностей, предусматривавшая точные условия производства работ по изъятию и гарантировавшая правильность этого изъятия.

Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10 (23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад Наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освящённых и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана (73-е правило Апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора)^[43].

К началу 1921 года в заседаниях Синода могло участвовать лишь весьма ограниченное количество епархиальных архиереев: многие были в эмиграции, другие не могли прибыть в Москву из-за внешних обстоятельств. Другой высший орган церковного управления — Высший церковный совет — распался за убылью своих членов. Вследствие такого положения высшая церковная власть практически осуществлялась единолично Патриархом; на территориях же, занятых белыми, с ноября 1918 года создавались временные церковные управления^[59].

В ноябре 1921 года в Сремских Карловцах (Сербия) состоялся Первый Всезарубежный Собор, который оформил де-факто независимое русское церковное образование (номинально признававшее патриарха Тихона), впоследствии именуемое как Русская православная церковь заграницей. 5 мая 1922 года в Москве в соединённом присутствии Священного синода и Высшего церковного совета под председательством патриарха Тихона было вынесено постановление, которым Патриархия отмежевалась от решений и заявлений Собора в Сремских Карловцах и требовала «упразднить Высшее Церковное Управление за-границей»^[60]. Карловчане исполнили распоряжение чисто формально: 2 сентября 1922 года Собор зарубежных архиереев упразднил ВЦУЗ и образовал Временный заграничный Священный синод.

12 мая 1922 года протоиерей Александр Введенский вместе со священниками Калиновским, Красницким, Белковым и псаломщиком Стадником прибыл в Троицкое подворье на Самотёке, где тогда находился под домашним арестом патриарх Тихон. Обвинив Патриарха в необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством и к анархии в церковном управлении, группа потребовала, чтобы он временно отказался от своих полномочий^[61]. По некотором размышлении Тихон подписал резолюцию о временной передаче церковной власти с 16 мая митрополиту Ярославскому Агафангелу. 14 мая в «Известиях» было напечатано подписанное епископом Антонином Грановским и рядом священников воззвание «Верующим сынам православной церкви России», говорившее о необходимости проведения нового Поместного собора для преодоления церковной разрухи, вина за которую всецело возлагалась на патриарха Тихона: «Верхи священноначалия держали сторону врагов народа. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена»^[62]. Воззвание Антонина и иже с ним было опубликовано также в большевистской газете «Правда», где его сопровождала статья от редакции «Церковная демократия против церковного феодализма», заканчивавшаяся словами: « нужно приветствовать шаг церковной демократии, срывающей все личины с жадных святейших персон»^[63].

Орден Святого Александра Невского^[86].
Орден Святой Анны I степени^[86].
Орден Святого Владимира II и III степени^[86].
Бриллиантовый крест для ношения на клобуке (1916 год)^[86].

↑ Последний раз епископ Тихон гостил у неё в Торопце на Рождество 1903 года, проездом из Петербурга назад в Сан-Франциско, в свою епархию.
↑ В честь святителя Тихона Задонского

См. также: Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано»^[47]. В тот же день была издана специальная инструкция о порядке изъятия церковных ценностей, предусматривающая точные условия производства работ по изъятию и гарантирующая правильность этого изъятия.

В связи с декретом о изъятии ценностей Патриарх Тихон обратился к верующим с Воззванием от 15 (28) февраля 1922 года^[48]:

Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10 (23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад Наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освящённых и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана (73-е правило Апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора)^[49].

К началу 1921 года в заседаниях Синода могло участвовать лишь весьма ограниченное количество епархиальных архиереев: многие были в эмиграции, другие не могли прибыть в Москву ввиду внешних обстоятельств. Другой высший орган церковного управления — Высший Церковный Совет — распался за убылью своих членов. Вследствие такого развития ситуации высшая церковная власть практически осуществлялась единолично Патриархом; на территориях же, занятых белыми, с ноября 1918 года создавались временные церковные управления^[65].

12 мая 1922 года протоиерей Александр Введенский, вместе со священниками Калиновским, Красницким, Белковым и псаломщиком Стадником, прибыл в Троицкое подворье на Самотёке, где тогда находился под домашним арестом Патриарх Тихон. Обвинив Патриарха в необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством и к анархии в церковном управлении, группа потребовала, чтобы он временно отказался от своих полномочий^[66]. По некотором размышлении Тихон подписал резолюцию о временной передачи церковной власти с 16 мая митрополиту Ярославскому Агафангелу. 14 мая того же года в «Известиях» было напечатано подписанное епископом Антонином Грановским и рядом священников воззвание Верующим сынам православной церкви России, говорившее о необходимости проведения нового поместного собора для преодоления церковной разрухи, вина за которую всецело возлагалась на Патриарха Тихона: «Верхи священноначалия держали сторону врагов народа. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена»^[67]. Воззвание Антонина и иже с ним было также опубликовано в партийной газете «Правда», где его сопровождала статья от редакции «Церковная демократия против церковного феодализма», заканчивавшаяся словами: « нужно приветствовать шаг церковной демократии, срывающей все личины с жадных святейших персон»^[68].

Орден Святого Александра Невского^[89].
Орден Святой Анны I степени^[89].
Орден Святого Владимира II и III степени^[89].
Бриллиантовый крест для ношения на клобуке (1916 год)^[89].

Святой Патриарх Тихон: Без лукавства и святошества

ПРАВОСЛАВНАЯ И ИУДЕЙСКАЯ ПАСХИ НИКОГДА НЕ СОВПАДАЮТ (ВРЕМЯ ПРАЗДНОВАНИЯ ПАСХИ).
О СОСТОЯНИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В КОНЦЕ МИРА (ПОСМЕРТНЫЕ ВЕЩАНИЯ ПРЕПОДОБНОГО НИЛА МИРОТОЧИВОГО АФОНСКОГО, ГЛАВЫ 28-37)
ИКОНА БОГОРОДИЦЫ «НЕПРОХОДИМАЯ ДВЕРЬ» – УТЕШИТЕЛЬНИЦА РУССКОГО НАРОДА В СМУТНОЕ ВРЕМЯ.
ЧТЕЦАМ И ПЕВЦАМ О ЦЕРКОВНОМ ЧТЕНИИ. ТРИ СТЕПЕНИ ХОРОШЕГО ЦЕРКОВНОГО ЧТЕНИЯ: ПРАВИЛЬНОСТЬ, ТОЛКОВОСТЬ, УМИЛИТЕЛЬНОСТЬ (1911)
Св. прав. о. Иоанн Кронштадтский – Начало и конец нашего земного мира (Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса)

удК 271.22

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ И ПАТРИАРХ ТИХОН В 1923 — 1925 ГГ.

Игумен Серафим (Олег Викторович Николин), преподаватель Омской Духовной Семинарии

Аннотация. В статье рассматриваются церковно-государственные отношения в 1923-1925 гг.; историографические подходы к «покаянному заявлению» святейшего Патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина).

Ключевые слова: святейший патриарх Московский и всея Руси Тихон (Беллавин), церковно-государ-ственные отношения.

№ 1, 2018 (4)

STATE AUTHORITY AND PATRIARCH TIKHON IN 1923 — 1925

Hegumen Seraphim (Nikolin), A teacher of Omsk Theological Seminary

Abstract. The article deals with church-state relations in 1923-1925, historiographical approaches to the

«penitential statement» of the His Holiness Patriarch of Moscow and All Russia Tikhon (Belavin).

Key words. His Holiness Tikhon Patriarch of Moscow and all Russia (Belavin), church-state relationship.

I «т момента устранения Патриарха Тихона от всех дел и начала подготовки су* !дебного процесса над ним можно отсчитывать новый этап в его взаимоотно-Щрйшениях с государственной властью, которая фактически отказалась от поисков компромисса, ведения диалога с Русской Православной Церковью, отвергла все попытки, предпринимаемые с ее стороны.

Арест Святителя Тихона без предъявления обвинений не мог продолжаться вечно, необходимы были какие-то доказательства его вины, а вот при их сборе возникли перед властью большие проблемы. Уложиться в намеченные сроки не удалось. 30 января 1923 г. Антирелигиозная комиссия снова рассматривала вопрос о деле Патриарха и приняла решение о завершении процесса до 25 марта. В качестве обвинения предполагалось предъявить «систематическую контрреволюционную деятельность», противодействие изъятию церковных ценностей, «борьбу» с декретом об отделении Церкви от государства. Разумеется, все это было абсурдно и надуманно. Ничего из того, что ему инкриминировалось, Патриарх Тихон не совершал, постоянно стремясь к компромиссу с властью. Примечательно, что первоначально среди обвинений присутствовал пункт о его связи с белогвардейскими организациями и Карловацким Собором, но его пришлось вычеркнуть, потому что для него не набралось достаточного материала.

Во время допросов Патриарх Тихон продолжал свою тактику осторожных ответов, но он уже понял, что убедить следствие в своей аполитичности не удастся ни при каких условиях. Поэтому он идет по пути признания своих «антисоветских» действий,

которые представлял как следствие воспитания и прежних привычек. В историографии справедливо отмечалось, что «протоколы допросов рисуют постепенный отход патриарха от позиции осуждения действий властей до признания своей вины перед властью и выражения лояльности по отношению к ней» [5, с. 166].

Всероссийский центральный исполнительный комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано»^[42]. В тот же день была издана специальная инструкция о порядке изъятия церковных ценностей, предусматривавшая точные условия производства работ по изъятию и гарантировавшая правильность этого изъятия.

Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10 (23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад Наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освящённых и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана (73-е правило Апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора)^[43].

Родился святитель Тихон 19 января 1865 года в Псковской губернии, Торопецком уезде, деревне Клин. Мальчика родители назвали Василием. Отец будущего патриарха Иван был священником в местной церкви, поэтому святитель с малых лет любил все, что так или иначе связано с храмом и Богом. Неудивительно, что юношей Василий Иванович поступил в духовное училище. Следующими ступеньками на карьерной лестнице стали Псковская духовная семинария и Петербургская духовная академия. По завершении обучения в академии Тихон начал преподавать в семинарии — той самой, выпускником которой являлся. Важный шаг в жизни святителя — постриг в монахи. Это случилось в 1891 году. Именно тогда Василий стал иеромонахом Тихоном. Спустя короткое время он получил должность ректора Холмской семинарии, после — был посвящен в сан архимандрита. Ну, а чуть позже Тихон стал епископом Алеутским и Североамериканским.

Представители новой власти в России мстили доброму пастырю. Святителя то и дело прятали за решетку за его бесстрашные обличительные речи большевиков и принципов последних, однажды вообще чуть не убили. Все это не могло не сказаться на здоровье патриарха. Некогда крепкий, привыкший вести спортивный образ жизни мужчина мгновенно превратился в немощного, дряхлого старика. Особенно плохо святителю сделалось в завершении 1924 года. В результате избранник Божий попал в больницу: частную лечебницу Бакуниных, располагавшуюся на Остоженке.

Василий Иванович Белавин (будущий Патриарх Московский и всея Руси) родился 19 января 1865 года в селе Клин Торопецкого уезда Псковской губернии, в благочестивой семье священника с патриархальным укладом. Дети помогали родителям по хозяйству, ходили за скотиной, все умели делать своими руками.

В 9 лет Василий поступает в Торопецкое Духовное училище, а в 1878 году, по окончании, покидает родительский дом, чтобы продолжить образование в Псковской семинарии. Василий был доброго нрава, скромный и приветливый, учеба давалась ему легко, и он с радостью помогал однокурсникам, которые прозвали его «архиереем». Закончив семинарию одним из лучших учеников, Василий успешно сдал экзамены в Петербургскую Духовную академию в 1884 году. И новое уважительное прозвище — «Патриарх», полученное им от академических друзей и оказавшееся провидческим, говорит об образе его жизни в то время. В 1888 году закончив академию 23-летним кандидатом богословия, он возвращается в Псков и 3 года преподает в родной семинарии.

В 26 лет, после серьезных раздумий, он делает первый свой шаг за Господом на крест, преклонив волю под три высоких монашеских обета — девства, нищеты и послушания.

14 декабря 1891 года он принимает постриг с именем Тихон, в честь святителя Тихона Задонского, на следующий день его рукополагают в иеродиакона, и вскоре — в иеромонаха.

В 1892 году о. Тихона переводят инспектором в Холмскую Духовную семинарию, где скоро он становится ректором в сане архимандрита. А 19 октября 1899 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась хиротония его во епископа Люблинского с назначением викарием Холмско-Варшавской епархии. Только год пробыл святитель Тихон на своей первой кафедре, но, когда пришел указ о его переводе, город наполнился плачем — плакали православные, плакали униаты и католики, которых тоже было много на Холмщине. Город собрался на вокзал провожать так мало у них послужившего, но так много ими возлюбленного архипастыря. Народ силой пытался удержать отъезжающего владыку, сняв поездную обслугу, а многие и просто легли на полотно железной дороги, не давая возможности увезти от них драгоценную жемчужину — православного архиерея. И только сердечное обращение самого владыки успокоило народ. И такие проводы окружали святителя всю его жизнь.

В 1907 году он был назначен на Ярославскую кафедру, которую возглавлял на протяжении 7 лет. Одним из первых распоряжений по епархии архипастыря было категорическое запрещение духовенству при личных к нему обращениях класть вошедшие в обычай земные поклоны. В Ярославле святитель быстро приобрел любовь своей паствы, оценившей его светлую душу и теплую заботу о всех своих пасомых. Все полюбили доступного, разумного архипастыря, охотно откликавшегося на все приглашения служить в многочисленных храмах Ярославля, в его древних монастырях и приходских церквах обширной епархии. Часто посещал он церкви и без всякой пышности ходил пешком, что в ту пору было необычайным делом для русских архиереев. Святитель Тихон верхом на лошади, пешком или на лодке добирался в глухие села, посещал монастыри и уездные города, приводил церковную жизнь в состояние духовной сплоченности. В посещении церквей вникал во все подробности церковной обстановки, поднимался иногда на колокольню, к удивлению батюшек, непривычных к такой простоте архиереев. Но это удавление скоро сменялось искренней любовью к архипастырю, разговаривавшему с подчиненными просто, без всякого следа начальственного тона. Даже замечания обыкновенно делались добродушно, иногда с шуткой, которая еще более заставляла виновного стараться устранить неисправность.

Завещание патриарха тихона 1925 год

Завещание Патриарха Тихона. 1925 г.

Послание патриарха Тихона. 15 апреля 1925 г.

К проблеме подлинности «завещательного послания» Патриарха Тихона

Завещание патриарха Тихона, права местоблюстителя

Патриарх Тихон – глазами зарубежья

Святой Патриарх Тихон: Без лукавства и святошества

Похожие записи:

Добавить комментарий Отменить ответ